Бунин не писатель захватывающей фабулы — он писатель картинный. В его почти бессюжетном творчестве так много портретов и пейзажей, что они составят, пожалуй, целую художественную галерею, созданную большей частью вдали от родной земли, — в этом случае автору не оставалось ничего иного, как полагаться на свою память. Потому в изображённых им деталях нет того натурализма, свойственного более ранним произведениям, а есть отборная проза, уже просеянная через взыскательное авторское ситечко, звучащая как стихи; есть и ностальгические нотки писателя о том, что «была когда-то Россия»…
Только не стоит торопиться в тот самый зал, где расположилась «Деревня»: здесь другой Бунин, он пророчествует, предрекая скорое появление Октября и его рабочего инструмента — пролетария. Точно невеста, ждёт и страшится деревня неизвестного хозяина, который мог бы, как прежде, за всех всё решить и подсказать, когда общине пахать, когда сеять. Вскоре он явится из города, этот хозяин, пока ещё вкушающий запретный книжный плод о роли «пролетарията» в России, и задавит в колхозах до последнего, закрепостив мужика ещё сильнее прежнего барина. И это уже будет окончательная и бесповоротная гибель русской деревни.
Вышедшую повесть Бунина критика громила, причём с не меньшей силой, чем это делали крестьяне, когда палили помещичьи усадьбы в 905-м. Всё верно, всё объяснимо: найдётся ли у нас пророк в своём-то Отечестве?
