«Всё врут календари», а уж ребята с телевидения — и подавно. Вот снял Максим Бобров с Первого канала свой последний фильм «Афон. Достучаться до небес». Неплохое, в сущности, получилось знакомство с монашеской республикой, заселившей греческий полуостров Халкидики. Подарок православным на Рождество, анонсированный при этом как следует.
И телеоператор оказался на высоте: куда только ни взбирался, по каким лабиринтам с телекамерой он ни брёл. Эффект присутствия у зрителя — полный, особенно в тех случаях, когда показан эксклюзив — непосредственный подъём к высокогорной обители. Идёт стоический монах по каменьям, ухватившись помимо посоха за верную свою подмогу — вбитую в скалы гремучую цепь: по-другому взойти к пещерам и не получится…
Но с источниками не поработал, что ли, автор фильма? Чего-чего, а их-то предостаточно: в библиографии и Константин Леонтьев, и Борис Зайцев, и Валентин Распутин... Покопался бы как следует, глядишь, избавил бы эфир от явной «липы»?
Да, среди насельников на Карулях — закрытом уделе Пантелеймонова монастыря на Святой Горе — действительно был иеромонах Никон. В фильме даже фамилия его мирская не звучит, а это — офицер лейб-гвардии Николай Штрандтман. После Гражданской войны белый полковник оказался в Сербии, но ушёл от эмигрантских дел, принял схиму, стал монахом и выбрал себе такое отшельничество, какое, собственно, и желал — пещерное житие среди моря и скал.
Точно заставил себя сполна испить горькую чашу поражений и неизбежных разочарований в той кровавой братоубийственной борьбе, когда «русские убивают русских».
Но, ссылаясь на современных монахов, Максим Бобров подаёт это всё иначе, естественно, с привкусом «попсы»: отец Никон, о котором говорится-то вскользь, у телесоздателя ни много ни мало — адъютант последнего русского царя Николая Второго. Вот это меня и насторожило: если следовать артикулу, у императора мог быть только флигель-адъютант.
И точно: гвардейский офицер Николай Штрандтман никогда в царской свите не состоял, хотя в отрочестве на дежурства при дворе в качестве камер-пажа Великой княгини Марии Павловны заступал. А вот адъютантом он действительно был — у Великого князя Андрея Владимировича. Внук Александра Второго и сам являлся флигель-адъютантом до 1915 года, вплоть до присвоения ему звания «генерал-майор» и получения под свою команду лейб-гвардии Конную артиллерию.
Такая у афонского монаха вырисовывается биография. Элита общества и он, и брат-дипломат, посланник адмирала Колчака в королевской Сербии, и отец, генерал-лейтенант, комендант в Царскосельском дворце.
Но после высшего света — какой же всё-таки подвиг, какая судьба, вполне сопоставимая с легендарным сибирским Фёдором Кузьмичом, с той лишь разницей, что о последнем никто ничего не знал, потому и судили его за бродяжничество!
И всё-таки почему же белый полковник решил заточить себя на Святой Горе? Вполне вероятно, что здесь он уже бывал, и не раз: почти все великие князья посещали Афон, который к началу прошлого века стал популярной русской обителью за пределами Империи (шесть тысяч русских монахов). Вот и Валентин Распутин в очерке «На Афоне» о том же говорит: «Хорошим тоном считалось посещение Афона великими князьями — разумеется, с богатыми дарами».
Конечно, нашлось бы место белому полковнику и в Париже — Великий князь Андрей Владимирович хотя и отошёл от политики, но мог вполне замолвить за своего сослуживца нужное в таких случаях словечко. И всё-таки гвардейский офицер предпочёл насельничество, Афон.
Возможно, ещё и потому, что здесь лучше всех других мест чувствуется Россия. И как не согласиться с Валентином Распутиным:
«На невысоком откосе подле монастырской стены долго и неподвижно стоит монах и, прикрываясь ладонью от солнца, смотрит в море.
В той ли стороне Россия, куда с надеждой и терпением он вглядывается, я не знаю, не могу сориентироваться. Но куда ещё через море может заглядывать русский монах? Или в ожидании пришествия Того, кто ходит по воде, аки посуху?..»
Картина Дмитрия БЕЛЮКИНА «Русский монастырь великомученика и целителя Пантелеймона на Афоне», 1997 год
